Большая четверка, Скотт Гэллоуэй

Post Tag: booknon-fictionbusiness

Книга, можно так сказать, про четырех всадников апокалипсиса. Досталось всем - Facebook и Google убивают журналистику, Amazon подмял весь ритейл, Apple наживается на покупателях, продавая железо с очень большой наценкой. А нам со всем этим жить.

Заметки:

• Знакомьтесь! Ретейлер, который не платит налог с продаж, бесчеловечно обращается с сотрудниками, уничтожает сотни тысяч рабочих мест и тем не менее считается примером инновационного подхода в бизнесе. Компьютерная компания, которая отказывается раскрывать государственным органам информацию о подготовке террористического акта в стране и пользуется полной поддержкой фанатов, относящихся к ней с почти религиозным благоговением. Социальная сеть, которая анализирует тысячи фотографий ваших детей, превращает ваш телефон в подслушивающее устройство и продает полученную информацию компаниям из списка Fortune 500. Рекламная площадка, которая на отдельных рынках контролирует до 90 процентов наиболее доходного сектора массовой информации, но уходит от антимонопольного регулирования благодаря агрессивным судебным разбирательствам и усилиям лоббистов.

• Хотя эти компании и их продукты приносят немалую пользу миллиардам, лишь очень немногие получают от этого экономическую выгоду. Так, в General Motors (делим рыночную капитализацию на численность персонала) на каждого работника приходится примерно 231 тыс. долларов капитала. Эта цифра поражает, пока не узнаешь, что у Facebook на каждого сотрудника приходится 20,5 млн долларов капитала, то есть почти в сто раз больше, чем у образцовой организации прошлого века

• В 2016 году розничная торговля в США выросла на четыре процента, а Amazon Prime – на сорок с лишним. Интернет – самый быстрорастущий канал продаж в ведущей экономике мира, и значительная часть этого роста обслуживает интересы Amazon. В праздничный сезон, с ноября по декабрь 2016 года, доля Amazon составила 38 процентов всех розничных продаж в интернете, а на следующие девять онлайн-ретейлеров приходилось в сумме 20 процентов

• Грядет Судный день розничной торговли: в XX веке мы стали свидетелями сокращения занятого в сельском хозяйстве населения с 50 до 4 процентов, в следующие тридцать лет нас ждет такое же сокращение в сфере розничной торговли

• Поскольку зарплаты СЕО невероятно завышены, с учетом риска выгоднее не ездить самому за рулем, а отсидеть свои 6–8 лет в кресле руководителя и уйти в отставку богачом. Однако если вы наберете в поисковике «худшие решения в бизнесе», то увидите, что большинство примеров – это как раз те случаи, когда компания не отважилась на риск, в частности, Excite и Blockbuster отказались от приобретения Google и Netflix соответственно.

• Джефф Безос выступает за гарантированный доход для американцев, потому что он видит будущее рынка труда, и там, как минимум в его представлении, нет рабочих мест для людей. Во всяком случае их не столько, сколько нужно, чтобы обеспечить занятость всему населению.

• В 1984 году на удивление заурядный парень мог на зарплату продавца выучиться в первоклассном университете. Сегодня многое изменилось, а для ребят вроде тех, каким был я, изменилось к худшему. Amazon и другие новаторы, которыми мы восхищаемся, создают идеальные условия для незаурядных людей, а на долю заурядных не остается почти ничего.

• Хотя по состоянию на 2016 год Apple контролирует 14,5 процента рынка смартфонов, она получает 79 процентов мировой прибыли данного сектора

• Обратите внимание: сегодня из «Четверки» только Apple благополучно пережила основателя и команду первых руководителей и продолжает здравствовать.

• Вот почему Apple получает маржу, которая и не снилась остальным технологическим компаниям. Ей удалось практически невероятное – продавать продукт с низкой себестоимостью по премиальной цене. В других категориях люксовых товаров нет ничего подобного. Возьмем аксессуары: у сумочек Bottega Veneta высокая наценка при высокой себестоимости. Автомобили Ferrari тоже имеют высокую наценку и далеко не низкую себестоимость. Отель Mandarin Oriental продает свои услуги с высокой наценкой, но и много тратит на их оказание. Apple же удается делать высокую наценку при низкой себестоимости. Причина в том, что она занялась производством и робототехникой на поколение раньше, чем большинство технологических компаний.

• Nokia на пике своего развития приносила 30 процентов ВВП и почти четверть корпоративных налогов Финляндии. Коммерческое вторжение Apple в 2007 году нанесло стране не меньший ущерб, чем война с Советским Союзом в 1939-м. Падение Nokia обрушило всю финскую экономику. Доля компании на фондовом рынке упала с 70 до 13 процентов.

• Отношения делают нас счастливыми – подтвердило знаменитое исследование Гарвардской медицинской школы. На данный момент это самое продолжительное изучение взрослой жизни человека: оно началось с наблюдения за судьбой 268 студентов Гарварда в 1938–1944 годах.

• Моя компания L2, в частности, изучает маршруты миграций сотрудников между крупнейшими компаниями, включая как традиционные, так и «Большую четверку». Около двух тысяч сотрудников WPP, самой большой рекламной группы в мире, перешли в Facebook или Google, а обратный переход совершили всего 124 человека. Если присмотреться к этим ста двадцати четырем, то выяснится, что многие из них только стажировались в Facebook или Google, но не получили предложения о трудоустройстве, поэтому пошли работать в WPP

• Умеренных пользователей труднее заинтересовать, как и предсказать их поведение. Представьте видеоролик, где человек в кардигане спокойным тоном рассказывает о преимуществах и недостатках свободной торговли США с Мексикой. Сомневаюсь, что он будет популярен на Facebook. Работать с политически умеренной аудиторией – все равно что добывать газ сланцевым методом: этим занимаются только тогда, когда нет более простых вариантов. Таким образом, мы получаем все меньше спокойного и разумного контента. В итоге Facebook и остальные медиа, работающие на алгоритмах, уделяют умеренным минимум внимания.

• Google занимает положение в самом центре цифрового мира, и другие компании ей завидуют. Но действительность не такая уж радужная. Достаточно подумать о том, что когда все привыкнут к присутствию Google, Конгресс и Департамент юстиции, к примеру, могут решить, что поиск превратился в коммунальную услугу, и распространить на компанию соответствующие нормы.

• Можно проследить и другие параллели между Google и Microsoft. На пике развития сотрудники Microsoft были самыми невыносимыми людьми во всем американском бизнесе: высокомерные, самодовольные и всецело убежденные (типичная ошибка в отрасли высоких технологий), что своим успехом они обязаны только собственным талантам, а никак не везению и стечению обстоятельств. Потом, когда Microsoft превратилась в публичную компанию и работники со стажем начали получать во владение опционы на акции, люди тысячами стали уходить в поисках приложения для своих талантов (с переменным успехом).

• С позиции эволюционной психологии, все успешные предприятия апеллируют к одной из трех частей тела: мозгу, сердцу или гениталиям, каждая из которых отвечает за свой аспект выживания.

• Марку Твену приписывают высказывание о том, что история не повторяется, но иногда рифмуется. Решающими для «Четверки» являются восемь факторов: дифференциация продукта, привлечение капитала, глобальный охват, имидж, вертикальная интеграция, искусственный интеллект, катализатор, география. Из этих факторов складывается алгоритм – набор правил, по которым компания приходит к триллиону. В L2 мы называем его алгоритмом триллиона, или просто Т-алгоритмом,

• Раньше мы восхищались компаниями, которые создают сотни тысяч рабочих мест со средней и высокой оплатой труда; теперь нашими героями стали те, кто создают десяток феодалов и сотни тысяч крепостных.

• У «Большой четверки» как раз репутация катализаторов карьеры. Мало мест, где, начав работать в двадцать пять, можно к тридцати годам приобрести такой статус, деньги, престиж и возможности, как в этих компаниях. Конкуренция за рабочие места в них жесточайшая

• мастерства – как игра в теннис в паре с профессионалом. Во многих странах, в частности в Великобритании и Франции, половина национального ВВП приходится на долю одного города. Сегодня 75 процентов крупных компаний концентрируются в так называемых глобальных супергородах. В следующие два десятилетия эта тенденция, вероятнее всего, сохранится, поскольку теперь компании гоняются за живущими в городах талантливыми молодыми людьми, а не наоборот.

• В целом сейчас лучшее время для выдающихся личностей и худшее для заурядных. Это одно из главных последствий нестабильной среды, сложившейся в результате подъема «лотерейной» экономики, при которой цифровые технологии создают единственный рынок, где лидер присваивает почти все выгоды.

• Благодаря LinkedIn каждый теперь постоянно присутствует на мировом рынке занятости. Если вы выдающийся специалист, вас ищут и находят тысячи работодателей, но если вы просто хороший специалист, то теперь вы конкурируете с десятками миллионов таких же кандидатов по всему миру, а ваша зарплата перестает расти или снижается.

• Итак, если природа не наделила вас выдающимися способностями, что делать, чтобы прибавить себе эти 10 процентов? Ответ предсказуем: мастерство, упорство и эмпатия отличают успешных людей в любой сфере деятельности и во все времена.

• Приверженность процедуре, стремление делать все «как всегда» – ахиллесова пята больших компаний и погибель для карьеры. Не бойтесь чужого мнения и предлагайте исполнимые, но немножечко безумные идеи, которые стоит обсудить и испробовать. Играйте в нападении: на каждые четыре порученные задачи придумывайте себе пятую – предлагайте идею или продукт по собственной инициативе.

• Еще один решающий навык – ответственность. Какая бы прекрасная команда у вас ни сложилась, вы больше всех должны уделять внимание деталям и думать о том, что нужно сделать, зачем, когда и как. Скажите себе, что вы отвечаете за все, как будто без вашего контроля дело не сдвинется ни на шаг – ведь, скорее всего, так и будет. Отвечайте за свою

• богатство, информация, власть и возможности сконцентрировались, поскольку инновации – это результат встречи и слияния идей. Можно удаленно работать, но удаленно развиваться не получится. Кроме того, мы как охотники и собиратели лучше всего чувствуем себя и продуктивнее работаем, когда находимся в обществе других и пребываем в движении

• Нам представляется, что эти крупные компании обеспечивают занятость множества людей, на самом деле же речь идет о небольшом числе высокооплачиваемых рабочих мест, тогда как все остальные дерутся за крошки с их стола. В перспективе население США может расслоиться на три миллиона «феодалов» и 350 миллионов «крепостных». Повторяю, быть миллиардером сейчас, как никогда, просто, а миллионером – трудно.

The Big Picture, Ben Fritz

Post Tag: booknon-fiction

Написано по мотивам корпоративной переписки Sony, ставшей публичноЙ после хакерскоЙ атаки в 2014 году. В книге описано состояние дел не только в Sony, но и во всей киноиндустрии. Каких-то шокирующих фактов нет - Marvel и Disney победно проходят по кинотеатрам, телевидение и Netflix убили среднебюджетные фильмы, Китай становится значимым рынком. Все это было известно и ранее, но тут снабжено фактами, уложено в стройную теорию и, конечно, рассказаны истории главных действующих лиц. Очень понравилось.

Заметки:

• What made the movie business unique in the history of corporate capitalism is captured in the screenwriter William Goldman’s maxim, true for many decades: “nobody knows anything.” No other industry pumped out so many products so frequently with so little foreknowledge of whether they would be any good. The only feasible business strategy, it appeared, was to sign up the best creative talent, trust your strongest hunches about what looked likely to appeal to millions of people, and hope you ended up with Back to the Future instead of Ishtar.

• Over the past few years, however, something big has happened: finally, people in Hollywood do know something. What they know is that branded franchises work. People say they want new ideas and fresh concepts, but in reality they most often go to the multiplex for familiar characters and concepts that remind them of what they already know they like. Big name brands like Marvel, Harry Potter, Fast & Furious, and Despicable Me consistently gross more than $1 billion at the global box office,

• We’re living in the “golden age of television.” Shifting economic and technological factors have fueled an explosion of originality and risk taking that makes the “idiot box” home to arguably the best content Hollywood has ever produced. In 2016, networks and streaming services produced 454 original scripted series, more than double the number created in 2010. Some were good, some were bad, but most were interesting, sophisticated, and made for intelligent adults. It was, to borrow a term from the head of the FX cable network, “peak TV.”

• Of the top fifty movies at the global box office between 2012 and 2016, forty-three were sequels, spinoffs, or adaptations of popular comic books and young-adult novels (five of the remaining seven were family animation, the sole genre in which originality still consistently works). Sure, every year a live-action movie without a brand name, like Gravity or La La Land, becomes a major hit. But those are as rare as a joke in a Christopher Nolan film—no sane company would build a business around them.

• Increasingly, that meant movies that appealed to audiences in Russia, Brazil, and China. These consumers weren’t likely to understand the cultural subtleties of an American drama or to consider people talking or even running for their lives to be adequate bang for their buck on an expensive night out. They expected spectacle, particularly if they were paying premiums for an IMAX or 3D screen, and they wanted stories that made sense to a villager in China, a resident of Rio de Janeiro, or a teenager in Kansas City.

• Utilizing a crew of second-rate superheroes and run by a team of unproven executives, Marvel upended the industry’s conventional wisdom. Previously, almost everyone in Hollywood believed that the general public was interested only in marquee superheroes like Batman and Spider-Man, and nobody would see a movie about Ant-Man or the Guardians of the Galaxy; that the resources and experience of major studios gave them an unbeatable advantage over upstarts; that tightly managing budgets on would-be global “event” movies was penny-wise but pound-foolish; that tying together the plots of disparate films was too risky because if one failed, they all would; and that the only Hollywood brand name that meant anything to consumers was Disney.

• Their instructions to Landau, they thought, were quite simple: “Go back and do a deal for only Spider-Man.” It was the mistake of a lifetime, a deal that could have made Sony billions of dollars and potentially turned it into the juggernaut that Marvel’s current owner, Disney, is today.

• Then they asked the kids which ones they would most like to play with as a toy. The overwhelming answer, to the surprise of many at Marvel, was Iron Man. “That’s what brought Iron Man to the front of the line,” said a person who helped to decide which movie Marvel would self-produce first.

• What happened? Audiences’ loyalties shifted. Not to other stars, but to franchises. Today, no person has the box-office track record that Cruise once did, and it’s hard to imagine that anyone will again. But Marvel Studios does. Harry Potter does. Fast & Furious does. Moviegoers looking for the consistent, predictable satisfaction they used to get from their favorite stars now turn to cinematic universes. Any movie with “Jurassic” in the title is sure to feature family-friendly adventures on an island full of dinosaurs, no matter who plays the human roles.

• If Netflix couldn’t count on Hollywood to provide the content it needed, it would start producing content itself. But, Sarandos reasoned, its selection process should be entirely different. Rather than rely on focus groups, subjective comparisons to similar content, and executives’ gut feeling, Netflix used data. House of Cards was an early and compelling example of how well this approach would work.

• When Netflix started as a DVD service in the late 1990s, 80 percent of the content subscribers watched was movies. As it became more of a television company, that number dropped dramatically, until by the 2010s only one-third of total content viewing was movies. The surprising thing about that statistic is that it wasn’t lower. Nearly all of Netflix’s movies were a year old or more, and by the time they showed up on the streaming service, they had already been in theaters, on DVD, and available to rent from iTunes. Most TV shows, by contrast, were either original or available to watch for the first time after airing on traditional TV. But no matter what happened to Netflix’s content mix, movies never fell below one-third of what its users chose to watch.

• Sully, La La Land, Hidden Figures, and Arrival were the only mid-budget dramas to gross more than $100 million. And that was considered a surprisingly high number because only two comparable films had grossed that much in 2015. In 2000, even though average ticket prices were 38 percent lower than they are today, nine mid-budget dramas grossed more than $100 million.

• But Disney proved that it’s possible to create release slates on which almost every movie is a hit, generating profits beyond anything seen in Hollywood before. It has done that with one word: branding. Nearly all of Disney’s films fit into a narrowly defined brand that supports big-budget franchises, such as Marvel superheroes, Star Wars space adventures, Pixar and Disney animated family films, or live-action remakes of animated classics.

• Disney approaches movies much like Apple approaches consumer products. Nobody blames Apple for not coming out with a groundbreaking new gadget every year, and nobody blames it for coming out with new versions of its smartphone and tablet until consumers get sick of them. Microsoft for years tried being the “everything for everybody” company, and that didn’t work out well. So if Disney has abandoned whole categories of films that used to be part of every studio’s slates and certain people bemoan the loss, well, that’s simply not its problem.

• There used to be well over a dozen A-list directors working in Hollywood at any given time who could get most any movie they wanted greenlit at any studio where they chose to work. Today there are only three: Steven Spielberg, James Cameron, and Christopher Nolan.

• In 2005, the highest-grossing Hollywood movie in China, Harry Potter and the Goblet of Fire, grossed $11.7 million. In 2017, the eighth Fast & Furious film grossed $392 million there. Total box-office sales skyrocketed from $248 million in 2005 to $6.6 billion in 2016. It was already the number two movie market in the world, and experts predicted that sometime before 2020, it would surpass the United States to become number one.

• The United States had already proved the power of pop culture to help establish a nation’s global dominance. Now China wanted to do the same. The Beijing government considered art and culture to be a form of “soft power,” whereby it could extend influence around the world without the use of weapons.

Капитал в XXI веке, Томас Пикетти

Post Tag: booknon-fictioneconomy

Длинное и суховатое объяснение растущего неравенства, и что с этим делать (прогрессивный налог). Данные, графики, методика - все по хардкору.

Заметки:

• Если уровень доходности капитала устойчиво превышает показатели роста производства и доходов, как это было в XIX веке и как, вполне вероятно, будет в веке двадцать первом, капитализм автоматически создает нетерпимое, произвольное неравенство и ставит тем самым под удар меритократические ценности, которые лежат в основе наших демократических обществ.

• Тем не менее собранные нами данные показывают, что до Первой мировой войны никакого структурного уменьшения неравенства так и не произошло. В период с 1870 но 1914 год мы можем наблюдать в лучшем случае стабилизацию неравенства на чрезвычайно высоком уровне, а в отдельных случаях — бесконечное увеличение неравенства по спирали, сопровождавшееся все более высокой концентрацией имущества.

• Начиная с последней трети XIX века заработная плата наконец стала расти: покупательная способность повсеместно увеличилась, что радикально изменило ситуацию, даже несмотря на то, что неравенство сохранялось на очень высоком уровне и продолжало расти вплоть до Первой мировой войны.

• Коль скоро рост населения и производительности труда остается сравнительно низким, имущество, накопленное в прошлом, приобретает большое, несоразмерное значение и грозит обществу дестабилизацией. Иными словами, слабый рост позволяет лишь в малой степени уравновесить марксистский принцип бесконечного накопления: в результате равновесие, которого удается достигнуть, не является столь апокалиптическим, каким его описывал Маркс, но все же не может не вызывать существенной обеспокоенности.

• Начиная с 1970-х годов неравенство в богатых странах заметно выросло, особенно в Соединенных Штатах, где в 2000-2010-е годы концентрация доходов вернулась к рекордным показателям 1910-1920-х годов и даже немного превысила их;

• Точно так же усиление неравенства, вновь начавшееся в 1970-1980-е годы, было во многом предопределено политическими переменами последних десятилетий, особенно в налоговой и финансовой сферах.

• Между 1900 и 1980 годами от 70 до 80 % мирового производства товаров и услуг приходилось на Европу и Америку, что отражало их экономическое доминирование над остальным миром. Эта доля стала постепенно снижаться начиная с 1970-1980-х годов. К началу 2010-х годов она сократилась до 50 % (приблизительно по четверти на каждый континент), т. е. примерно до уровня I860 года. Вероятнее всего, она будет снижаться и впредь и в течение XXI века опустится до 20–30 %. Этот уровень держался до начала XIX века и больше соответствует доли Европы и Америки в мировом населении

• Первый ключевой факт, который необходимо привести, состоит в том, что инфляция во многом является изобретением двадцатого столетия. В течение предшествующих столетий, вплоть до Первой мировой войны, инфляция была нулевой или почти нулевой.

• На данном этапе мы лишь можем отметить, что налоговое давление практически отсутствовало в XVIII–XIX веках и существенно выросло в XX и в начале XXI века, в результате чего средняя доходность после уплаты налогов в долгосрочном плане снизилась больше, чем средняя доходность до их уплаты.

• Однако многочисленные исследования 1990-2000-х годов выявили существенное повышение доли доходов и капитала в национальном доходе богатых стран с 1970-1980-х годов и соответственное снижение доли, приходящейся на зарплаты и на труд. Тезис об универсальной стабильности стал оспариваться, и в 2000-е годы многие официальные доклады ОЭСР и МВФ стали обращать внимание на этот феномен (что доказывает его значимость)

• Как мы увидим ниже, если учесть структуру доходов и имущества, существовавшую во Франции XIX века, уровень жизни, которого можно достичь, добравшись до вершин иерархии наследственного имущества, намного выше, чем тот, что могут обеспечить доходы, получаемые людьми, находящимися на вершине иерархии трудовых доходов. Если это так, то зачем работать, да и вообще зачем вести себя в соответствии с нормами морали: ведь если общественное неравенство в принципе безнравственно и неоправданно, почему нельзя дойти до верха безнравственности и завладеть капиталом любыми способами?

• Также следует отметить, что неравенство в доходах с капитала может быть сильнее, чем собственно неравенство в капитале, если владельцам крупных состояний удается получить более высокую среднюю доходность, чем собственникам средних и скромных состояний. Мы увидим, что этот механизм может значительно усиливать неравенство, особенно в наступившем столетии.

• Мы увидим, что потрясения 1914–1945 годов сыграли ключевую роль в сокращении неравенства в двадцатом столетии и что этот феномен мало походил на гармоничную и самопроизвольную эволюцию. Мы также увидим, что рост неравенства, начавшийся в 1970-1980-е годы, очень сильно различается по странам, а это наталкивает на мысль, что центральную роль в этом процессе играют институциональные и политические факторы.

• Как и почему структура неравенства изменилась с XIX века? Мы увидим, что потрясения 1914–1945 годов сыграли ключевую роль в сокращении неравенства в двадцатом столетии и что этот феномен мало походил на гармоничную и самопроизвольную эволюцию. Мы также увидим, что рост неравенства, начавшийся в 1970-1980-е годы, очень сильно различается по странам, а это наталкивает на мысль, что центральную роль в этом процессе играют институциональные и политические факторы.

• Подытожим: уменьшение неравенства во Франции в XX веке в значительной мере было обусловлено крахом рантье и обрушением очень высоких доходов с капитала. Вопреки оптимистичным предсказаниям теории Кузнеца в долгосрочной перспективе не обнаруживается никакого структурного процесса общего сжатия неравенства, особенно неравенства в труде.

• На мой взгляд, нет никаких сомнений в том, что повышение неравенства сделало американскую финансовую систему более хрупкой. По одной простой причине: повышение неравенства в Соединенных Штатах имело своим следствием стагнацию покупательной способности низших и средних классов, что лишь усилило тенденцию к наращиванию задолженности небогатыми домохозяйствами.

• Если сложить общий рост американской экономики в течение 30 лет, предшествовавших кризису, т. е. с 1977 по 2007 год, то мы обнаружим, что 10 % самых богатых досталось три четверти этого роста; 1 % самых богатых заполучили около 60 % от общего роста национального дохода Соединенных Штатов в этот период; для оставшихся 90 % темпы роста среднего дохода ограничивались менее чем 0,5 % в год

• В долгосрочной перспективе лучший способ сократить неравенство в труде, равно как и увеличить среднюю производительность рабочей силы и стимулировать рост экономики в целом, — это, безусловно, инвестиции в образование.

• Все указывает на то, что в Скандинавских странах, о которых мы говорили выше, неравенство в зарплатах было меньшим, чем в прочих странах, в значительной степени потому, что их система образования носит сравнительно эгалитарный и инклюзивный характер

• Иными словами, неравенство в зарплатах сильно выросло в Соединенных Штатах и в Великобритании просто потому, что начиная с 1970-1980-х годов американское и британское общества стали намного более толерантно относиться к огромным зарплатам. Подобная эволюция социальных норм произошла и в европейских обществах, и в Японии, однако она началась позже

• Как мы видели, ни во Франции, ни в Соединенных Штатах неравенство в трудовых доходах структурно не уменьшилось между 1900-1910-ми и 1950-1960-ми годами (вопреки оптимистичным предсказаниям теории Кузнеца, основанной на представлении о постепенном автоматическом перетекании рабочей силы из отраслей с наиболее низкой оплатой труда в сферы, где выплачиваются наиболее высокие вознаграждения), а сильное снижение общего неравенства в доходах в основном было обусловлено обвалом высоких доходов с капитала.

• Делается определенный выбор в пользу меньшинства, которое живет за счет всех остальных, однако никто не утверждает, что это меньшинство достойнее или добродетельнее остального населения. Впрочем, в таком мире было совершенно очевидно, что только обладание имуществом может обеспечить достаточный для достойной жизни уровень благосостояния: диплом или квалификация, конечно, могут дать возможность зарабатывать в пять или 10 раз больше среднего уровня, но не больше. Современное меритократическое общество, особенно в Америке, намного менее снисходительно относится к проигравшим, поскольку претендует на то, что доминирование в нем основано на справедливости, добродетели и личных достоинствах, а также на недостаточной производительности труда неудачников

• Доходность повышается по мере того, как растет размер целевого капитала. Для 60 университетов, каждый из которых располагает целевым капиталом в размере более одного миллиарда долларов, она достигала в среднем 8,8 % в год в 1980–2010 годах

• Налог на капитал позволил бы установить верховенство общественного интереса над частным, сохранив при этом открытость экономики и действие сил конкуренции. Этого нельзя сказать о различных формах национализма и отстаивания идентичности, которые могут лишить действенности эту идеальную меру.

• Однако в XX и в начале XXI века все данные показывают, что в конечном итоге социальная мобильность в Соединенных Штатах ниже, чем в Европе.

• Прогрессивный налог — необходимая мера для того, чтобы каждый мог извлечь выгоду из глобализации, а его все более вопиющее отсутствие может привести к тому, что последняя будет поставлена под вопрос.

• После периода страстной тяги к равенству, продолжавшегося с 1930-х до 1970-х годов, Соединенные Штаты и Великобритания в последующие десятилетия с неменьшим энтузиазмом двинулись в противоположном направлении. Так, верхняя ставка подоходного налога, которая в течение долгого времени была заметно выше, чем во Франции и в Германии, в 1980-е годы стала заметно ниже.

• Вопреки представлениям, бытующим на другом берегу Ла-Манша и за океаном, цифры показывают, — насколько, разумеется, можно полагаться на официальные национальные счета, — что начиная с 1970-1980-х годов рост в Великобритании и Соединенных Штатах не был выше, чем в Германии, Франции, Японии, Дании или Швеции. Иными словами, снижение верхней маржинальной ставки и рост высоких доходов не стимулировали рост производительности (вопреки прогнозам теории предложения) или, по крайней мере, не настолько, чтобы это имело статистическое значение на уровне всей экономики в целом

• По нашим расчетам, оптимальный уровень верхней ставки в развитых странах должен был бы превышать 80%. Точность такого расчета не стоит переоценивать: ни одна математическая формула или эконометрический расчет не дают возможности точно узнать, какая ставка должна применяться и начиная с какого уровня дохода следует вводить такую ставку.

• Все свидетельствует о том, что обложение доходов, превышающих 500 тысяч или один миллион долларов, по ставке в размере 80% не только не повредит росту американской экономики, но и, напротив, позволит лучше его распределять и заметно ограничит проявления бесплодного (а то и вредного) экономического поведения.

• К появлению прогрессивного налога привели войны, а не естественная игра избирательного права. Опыт Франции в Прекрасную эпоху демонстрирует, до какой степени недобросовестности могут доходить экономические и финансовые элиты в защите своих интересов, а порой и экономисты, занимающие сегодня завидное положение в американской иерархии доходов и часто проявляющие неприятную тенденцию защищать свои частные интересы, скрывая их под видом защиты общих интересов

• Европа создала в 1992 году валюту без государства не только по прагматическим соображениям, но еще и потому, что это институциональное соглашение было разработано в конце 1980-х — начале 1990-х годов, когда считалось, что центральные банки должны просто безучастно наблюдать за ситуацией, ограничиваясь лишь обеспечением низкого уровня инфляции. После стагфляции 1970-х годов правительства и общественное мнение дали себя убедить, что центральные банки должны были прежде всего быть независимыми от политических властей и преследовать одну-единственную цель — обеспечение низкой инфляции. Именно так была создана валюта без государства и центральный банк без правительства. Такое инерционное понимание роли центральных банков было развеяно кризисом 2008 года, когда все вновь убедились в том, что в условиях тяжелого кризиса эти институты играют ключевую роль и что европейская институциональная структура совершенно неадекватна.

• Общий урок, вытекающий из моего исследования, заключается в том, что динамическая эволюция рыночной экономики и частной собственности, предоставленных самим себе, содержит в себе существенные силы сближения, связанные прежде всего с распространением знаний и навыков, и мощные силы расхождения, которые могут стать угрозой для наших демократических обществ и для лежащих в их основе ценностей социальной справедливости.

• Ключевое противоречие капитализма: r > g. Общий урок, вытекающий из моего исследования, заключается в том, что динамическая эволюция рыночной экономики и частной собственности, предоставленных самим себе, содержит в себе существенные силы сближения, связанные прежде всего с распространением знаний и навыков, и мощные силы расхождения, которые могут стать угрозой для наших демократических обществ и для лежащих в их основе ценностей социальной справедливости. Главная дестабилизирующая сила обусловлена тем, что частная доходность капитала r может заметно и в течение длительного времени превышать темпы роста дохода и производства g. Неравенство, выраженное формулой r > g, означает, что рекапитализация имущества, накопленного в прошлом, протекает быстрее, чем растут производство и зарплаты. Это неравенство отражает фундаментальное логическое противоречие. Предприниматель неизбежно склонен превращаться в рантье и усиливать свое господство над теми, кто владеет лишь собственным трудом. Накопленный капитал воспроизводит себя сам быстрее, чем увеличивается производство. Прошлое пожирает будущее.

Долг: первые 5000 лет истории, Дэвид Гребер

Post Tag: booknon-fictioneconomy

Фантастическая книга. Рекомендую читать после “Восхождения денег” Фергюсона, где он описывает историю становления современных денег, что появились как развитие меновой торговли. Людям стало не удобно все менять и они придумали некий усредненный аналог оценки. А в “Долге” доказывается что все это не правда - люди и без денег отлично все приводили к усредненной цене, а деньги нужны были государству для сбора универсального налога. И это далеко не единственная оригинальная идея книги. Всячески рекомендую.

Заметки:

• Кэролин Хамфри из Кембриджского университета в своей исчерпывающей работе о меновой торговле приходит к однозначному выводу: «Не было описано ни одного случая бартерной экономики в чистом виде и появления на ее основе денег; все имеющиеся у нас этнографические данные свидетельствуют о том, что такого никогда не было»

• Наше устоявшееся представление об истории денег перевернуто с ног на голову. Мы не начинали с меновой торговли, погом изобрели деньги, а затем стали развивать кредитные системы. Все было ровно наоборот. Сначала появились те деньги, которые мы называем виртуальными. Монеты появились намного позже, их распространение было неравномерным, и им так и не удалось полностью вытеснить кредитные системы. А меновая торговля является скорее случайным следствием использования монет или бумажных денег: исторически ее вели люди, которые привыкли к сделкам с наличностью, но по тем или иным причинам не имели к ней доступа.

• Иными словами, в отличие от прочно укоренившегося либерального представления, которое идет от Смита и заключается в том, что государства и рынки до некоторой степени противостоят друг другу, исторические факты свидетельствуют, что все было с точностью до наоборот. Общества, не имевшие государства, как правило, не знали и рынков.

• Чем больше потребность в импровизации, тем демократичнее становится сотрудничество. Изобретатели всегда это понимали, понимают это и капиталисты, создающие новые компании; этот принцип недавно заново открыли компьютерные инженеры — не только в том, что касается бесплатного программного обеспечения, которое у всех на устах, но и даже в том, что касается организации их собственного бизнеса.

• В самых ранних шумерских текстах, датирующихся приблизительно между 3000 и 2500 годами до н. э., женщины присутствуют повсюду. Ранние источники не только сохранили имена множества женщин-правителей, но и показывают, что немало женщин было среди врачей, купцов, писцов и чиновников и что они могли свободно участвовать во всех сферах общественной жизни. Речь не идет о полном равноправии между полами: во всех этих областях мужчин было больше.

• Патриархат, каким мы его знаем, возник из постоянной борьбы между новоявленной элитой и новыми обездоленными. Мой анализ во многом опирается на блестящие исследование историка-феминистки Герды Лернер. В эссе, посвященном истокам проституции, она писала: Другим источником коммерческой проституции было обнищание крестьян и их растущая зависимость от ссуд, которые они брали, чтобы выжить в голодные годы, и которые обрекали их на долговое рабство. Дети обоих полов отдавались в обеспечение ссуды или продавались для «усыновления». За рамками этих обычаев легко могла развиться проституция женщин, доход от которой получал глава семейства.

• Может возникнуть вопрос: если наши представления о политике и праве действительно основаны на логике рабства, как же тогда рабство удалось уничтожить? Конечно, циник мог бы сказать, что мы его не уничтожили, а просто назвали по-другому. Он был бы прав в том смысле, что древние греки наверняка сочли бы различие между рабом и отягощенным долгами наемным работником в лучшем случае правовой тонкостью

• в эпоху, когда деньги, рынки, государства и военное дело были столь сильно переплетены друг с другом, деньги требовались для оплаты армий, которые брали в плен рабов, добывавших золото, из которого делали деньги; когда «убийственная конкуренция» часто действительно оборачивалась убийствами, никому и в голову не приходило, что эгоистичных целей можно добиваться мирными средствами. Такое представление о человечестве получает невероятно четкие формы в тех местах Евразии, где появляются монеты и философия.

• Вместе с тем, с точки зрения многих простых крестьян и городских тружеников, время это было лучше некуда. Одним из странных последствий бубонной чумы, уничтожившей около трети трудовых ресурсов Европы, стал резкий рост заработной платы. Это произошло не сразу и во многом оказалось следствием первой реакции властей, которые приняли законы, замораживавшие заработки, и даже попытались снова привязать свободных крестьян к земле. Такие меры натолкнулись на мощное сопротивление, которое вылилось в целый ряд народных восстаний по всей Европе. Восстания были подавлены, но власти были вынуждены пойти на компромисс.

• Все это ставит вопрос о том, что вообще такое «капитализм». Консенсуса здесь не наблюдается. Слово это изначально было изобретено социалистами, видевшими в капитализме систему, при помощи которой те, кто владеет капиталом, распоряжаются трудом тех, у кого его нет. Поборники капитализма, напротив, видят в нем свободу рынка, которая позволяет тем, у кого есть перспективные идеи, получить ресурсы для их осуществления. Тем не менее почти все согласны с тем, что капитализм — это система, которая требует постоянного, бесконечного роста.

• К концу Второй мировой войны призрак неминуемого восстания рабочего класса, который преследовал правящий класс Европы и Северной Америки на протяжении целого столетия, исчез. Конец классовой борьбе положило негласное соглашение. Грубо говоря, в странах Северной Атлантики, от Соединенных Штатов до Западной Германии, белым рабочим была предложена сделка. Если они откажутся от фантазий на тему кардинальной перестройки системы, то им будет позволено сохранить свои профсоюзы, будут дарованы самые разные социальные блага (пенсии, отпуска, медицинский уход…) и — это, возможно, было самым главным — у их детей появится хороший шанс вырваться за пределы рабочего класса. Одним из ключевых элементов здесь была негласная гарантия, что повышение производительности труда рабочих будет сопровождаться ростом зарплат, — эта гарантия сохранялась до конца 1970-х годов. Результатом этого стал быстрый рост производительности и доходов, что заложило основы сегодняшней потребительской экономики.

• Всем этим я хочу сказать не то, что людям из разных стран мира ничего не предложили взамен, а то, что условия изменились. При новом раскладе зарплаты перестали расти, однако рабочих побуждали купить свою долю капитализма. Вместо эвтаназии рантье теперь каждый мог сам стать рантье, т. е. урвать свою часть доходов, которые создаются за счет все увеличивающейся эксплуатации их самих. Способы достижения этого многочисленны и всем известны. Американцев играть на рынке и в то же время занимать деньги побуждали накопительный пенсионный счет 401 (к) и множество других стимулов.

• Нельзя сказать, чтобы представители неоклассической или неолиберальной школы совсем отказывались разбираться в причинах кризиса. Примером такого неоклассического ответа может служить книга «Восхождение денег», опубликованная в 2010 году и быстро ставшая бестселлером.

• В этом, пожалуй, и заключается главный посыл книги американского антрополога: мы должны начать воспринимать себя, свою человеческую природу во всей ее полноте, научиться любить и уважать себя такими, какие мы есть, признать, что главной ценностью является стремление не к выгоде, а к выстраиванию полноценных отношений с другими людьми. Только тогда, когда мы откажемся от неолиберальных предрассудков относительно природы человека, мы сможем построить новое, более справедливое общество, основанное на принципах приобщения, а не исключения.

Managing Humans, Michael Mayberry

Post Tag: bookmanagement

Заметки о нелегкой работе менеджера от автора отличной книги “Being Geek”. Все также с юмором.

Заметки:

• The Rands Test: 11 Possible Points

  • Do you have a one-on-one?
  • Do you have a team meeting?
  • Do you have status reports?
  • Can you say no to your boss?
  • Can you explain the strategy of the company to a stranger?
  • Can you explain the current state of business?
  • Does the guy/gal in charge regularly stand up in front of everyone and tell you what he/she is thinking? Are you buying it?
  • Do you know what you want to do next? Does your boss?
  • Do you have time to be strategic?
  • Are you actively killing the Grapevine?

• On a regular basis, does your CEO stand up and give you his impressions of what the hell is going on? Whether it’s 10 or 10,000 of you, this is an essential meeting that

  • Gives everyone access to the CEO
  • Allows him/her to explain their vision for the company
  • Hopefully allows anyone to stand up and ask a question

• The agenda answers the question everyone is wondering as they sit down: how do I get out of this meeting so I can actually work?

• Before we start, let’s go over the basic rules I follow regarding one-on-ones:

  • Hold a one-on-one the same time each week
  • Always do it
  • Give it 30 minutes, at least:

• Managers, wannabe managers, and folks who want to understand managers simply need to read The 48 Laws of Power, by Robert Greene and Joost Elffers.

• Your team is collectively smarter than you simply because there are more of them. More importantly, by including them in the decision process and creating a team where they feel they can say no, you’re creating trust.

Homo Deus. Краткая история будущего, Юваль Ной Харари

Post Tag: booknon-fiction

Философское (без какого-то сильного упора на факты) рассуждение о будущем. Первая книга “Sapiens” понравилась больше.

Заметки:

• Широко известно высказывание физика Макса Планка, заявившего, что наука развивается от похорон к похоронам. Он имел в виду, что новым теориям не вытеснить старые, пока не сменится поколение. Это верно не только по отношению к науке. Задумайтесь на минутку о себе. Как бы вы себя чувствовали – ученый вы, журналист, повар или футболист, – если бы вашему боссу перевалило за сто лет, он мыслил бы категориями эпохи королевы Виктории, а вам предстояло бы подчиняться ему еще пару десятилетий?

• Чтобы функционировать, современная экономика должна постоянно и непрерывно расти. Если рост прекратится, экономика не застынет в уютном равновесии, она разлетится вдребезги.

• Вот для чего нужно изучать историю: не для того, чтобы предсказывать будущее, а чтобы освободиться от прошлого и задуматься над альтернативами перспектив.

• Аристидеш де Соуза Мендеш, вооруженный только лишь резиновой печатью, провел в одиночку одну из самых грандиозных спасательных операций в новейшей истории

• Финансов не хватало, потому что в те дни не был в ходу кредит. Почему? Потому что люди не думали о росте и не верили в возможность роста. А не верили они в возможность роста потому, что в экономике был застой. То есть застой сам себя воспроизводил.

• Согласно гуманистической идее, люди должны черпать из своих впечатлений и переживаний не только смысл собственных жизней, но и смысл всей Вселенной. Это первейшая заповедь гуманизма: наполняй смыслом бессмысленный мир. Таким образом, главная религиозная революция современности заключалась не в утрате веры в Бога, а в обретении веры в человека.

• А к Рождеству 1914-го либералы были уже контужены, и в следующие десятилетия их идеи подверглись атаке и слева, и справа. Социалисты заявляли, что либерализм – это фиговый листок для маскировки жестокой, эксплуататорской, расистской системы. Вместо его хваленой «свободы» надо читать: «собственность». Защита права индивидуума делать то, что подсказывает сердце, в большинстве случаев сводится к обеспечению сохранности имущества и привилегий высшего и среднего классов. Что хорошего в праве жить, где хочется, если ты не в состоянии платить за жилье; учиться тому, что тебя интересует, если ты не в состоянии платить за обучение; путешествовать там, куда тебя тянет, если ты не в состоянии купить машину? При либерализме – ходила острота – каждому предоставляется свобода голодать. Даже хуже: приучая людей видеть в себе обособленных индивидов, либерализм отсекает их от товарищей по классу и мешает им объединиться против угнетающей системы. Таким образом либерализм воспроизводит неравенство, обрекая массы на нищету, а элиту на отрыв от общества.

• Германия была разбита только после того, как либеральные страны объединили усилия с Советским Союзом, вынесшим на себе основную тяжесть конфликта и заплатившим значительно более высокую цену: в войне погибли 25 миллионов советских граждан, что несравнимо с полумиллионом британцев и полумиллионом американцев. Огромная заслуга в победе над нацизмом принадлежит коммунизму. И по крайней мере на какое-то время коммунизм стал большим бенефициаром войны.

• Эта хитрость прекрасно известна, в частности, педиатрам и ветеринарам. И те и другие держат у себя в кабинетах банки со сладостями и угощают ими ребятишек или животных после болезненного укола или неприятного медицинского обследования. Когда комментирующее «я» будет вспоминать визит к доктору, завершающие десять секунд счастья сотрут часть минут волнения и боли. А эволюция освоила этот трюк за целую вечность до появления педиатров. При том, с какими дикими муками сопряжено для многих женщин деторождение, естественно было бы предположить, что, пройдя через такое однажды, никакая нормальная женщина не согласится на повторение.

• Людям редко удается придумать для себя совершенно новую ценность. В последний раз это случилось в XVIII веке, когда гуманистическая революция стала проповедовать волнующие идеалы свободы, равенства, братства. С 1789 года, несмотря на множество войн, революций и потрясений, люди не сумели придумать ни одной новой ценности. Все последующие споры и битвы велись во имя либо гуманистических, либо еще более давних ценностей вроде послушания Богу или служения нации. Датаизм – первое с 1789 года движение, породившее действительно новую ценность – свободу информации.

The Making of a Manager, Julie Zhuo

Post Tag: bookmanagement

Коротка и полезная книга о начале карьеры менеджера. Последняя часть, про быстро растущую команду, не самая необходимая. А остальные просто отличные.

Заметки:

• THE THREE THINGS MANAGERS THINK ABOUT ALL DAY

  • I’ve come to think of the multitude of tasks that fill up a manager’s day as sorting neatly into three buckets: purpose, people, and process.

  • The purpose is the outcome your team is trying to accomplish, otherwise known as the why. Why do you wake up and choose to do this thing instead of the thousands of other things you could be doing? … Everyone on the team should have a similar picture of why does our work matter? If this purpose is missing or unclear, then you may experience conflicts or mismatched expectations.

  • The first big part of your job as a manager is to ensure that your team knows what success looks like and cares about achieving it.

  • The next important bucket that managers think about is people, otherwise known as the who. Are the members of your team set up to succeed? Do they have the right skills? Are they motivated to do great work?

  • If you don’t have the right people for the job, or you don’t have an environment where they can thrive, then you’re going to have problems. … To manage people well, you must develop trusting relationships with them, understand their strengths and weaknesses (as well as your own), make good decisions about who should do what (including hiring and firing when necessary), and coach individuals to do their best.

  • Finally, the last bucket is process, which describes how your team works together. You might have a superbly talented team with a very clear understanding of what the end goal is, but if it’s not apparent how everyone’s supposed to work together or what the team’s values are, then even simple tasks can get enormously complicated. Who should do what by when? What principles should govern decision-making?

  • Often, people have an allergic reaction to the word process. For me, it used to conjure up the feeling of glacial progress. I imagined myself flailing around in huge stacks of paperwork, my calendar filled with tedious meetings. In a processless world, I imagined myself free to do whatever was needed to make things happen quickly, with no red tape, no barriers, no overhead.

• I learned then one of my first lessons of management—the best outcomes come from inspiring people to action, not telling them what to do.

• Your path as a new manager probably took one of the four routes below:

  • Apprentice: Your manager’s team is growing, so you’ve been asked to manage a part of it going forward.
  • Pioneer: You are a founding member of a new group, and you’re now responsible for its growth.
  • New Boss: You’re coming in to manage an already established team, either within your existing organization or at a new one.
  • Successor: Your manager has decided to leave, and you are taking his place.

• Remember our definition of management? A manager’s job is to get better outcomes from a group of people working together through influencing purpose, people, and process. With a small team, maintaining a shared sense of purpose is straightforward. You don’t get many crossed wires when your team can still fit around one table. That leaves people and process to focus on. Of those two, people are by far the most important.

• If you have five people on your team, four of whom are doing well and one who isn’t, you may feel like you should focus most of your time and energy on the struggling report because you want to “fix” the problem. But in the same way that individuals should play to their strengths, so should you pay attention to your team’s top talent—the people who are doing well and could be doing even better. Don’t let the worst performers dominate your time—try to diagnose, address, and resolve their issues as swiftly as you can. This is counterintuitive because your strongest reports aren’t likely asking for your help.

• So what constitutes “feedback”? Early in my career, I defined it as “suggestions for improvement.” …That turned out to be quite a narrow definition. There’s a whole swath of things beyond “suggestions for improvement” that can inspire someone to take positive action. For one, feedback doesn’t have to be critical. Praise is often more motivating than criticism. And for another, you don’t always have to start with a problem. Below, you’ll find the four most common ways to inspire a change in behavior.

  • Set Clear Expectations at the Beginning
  • Give Task-Specific Feedback as Frequently as You Can
  • Share Behavioral Feedback Thoughtfully and Regularly
  • Collect 360-Degree Feedback for Maximum Objectivity

• How do you ensure that your feedback can be acted upon? Remember these three tips.

  1. Make your feedback as specific as possible.
  2. Clarify what success looks and feels like
  3. Suggest next steps.

• Ultimately, what I’ve learned about giving feedback—even the most difficult feedback—is that people are not fragile flowers. No report has ever said to me, “Please treat me with kid gloves.” Instead, they say: “I want your feedback to help me improve.” They tell me, “I’d like you to be honest and direct with me.” How many of us don’t want the same? Telling it straight is a sign of respect.

• “It’s brutally hard to tell people when they are screwing up,” writes Kim Scott, a former Google manager and the author of Radical Candor. “You don’t want to hurt anyone’s feelings; that’s because you’re not a sadist. You don’t want that person or the rest of the team to think you’re a jerk. Plus, you’ve been told since you learned to talk, ‘If you don’t have anything nice to say, don’t say anything at all.’ Now all of a sudden it’s your job to say it. You’ve got to undo a lifetime of training.”

• The first part in understanding how you lead is to know your strengths—the things you’re talented at and love to do. This is crucial because great management typically comes from playing to your strengths rather than from fixing your weaknesses. There are some useful frameworks for understanding your strengths, like StrengthsFinder 2.0 by Tom Rath or StandOut by Marcus Buckingham. If you want to do a quick version, jot down the first thing that comes to mind when you ask yourself the following questions:

  • How would the people who know and like me best (family, significant other, close friends) describe me in three words? MY ANSWER: thoughtful, enthusiastic, driven

  • What three qualities do I possess that I am the proudest of? MY ANSWER: curious, reflective, optimistic

  • When I look back on something I did that was successful, what personal traits do I give credit to? MY ANSWER: vision, determination, humility

  • What are the top three most common pieces of positive feedback that I’ve received from my manager or peers? MY ANSWER: principled, fast learner, long-term thinker

• To develop our self-awareness and to calibrate our strengths and weaknesses, we must confront the truth of what we’re really like by asking others for their unvarnished opinions. The goal isn’t to seek praise; the goal is to give our peers a safe opening where they can be honest—even brutally honest—so that we can get the most accurate information. In the same way that you gather feedback for your reports, you can learn about yourself through the following tactics:

• Ask your manager to help you calibrate yourself through the following two questions:

  • What opportunities do you see for me to do more of what I do well? What do you think are the biggest things holding me back from having greater impact?

  • What skills do you think a hypothetical perfect person in my role would have? For each skill, how would you rate me against that ideal on a scale of one to five?

  • Pick three to seven people whom you work closely with and ask if they’d be willing to share some feedback to help you improve. Even if your company already has a process for 360-degree feedback, it helps to be specific about what you want to know and to provide reassurances that you’re looking for honesty, not just pats on the back.

  • Ask for task-specific feedback to calibrate yourself on specific skills. For example, if you’re not sure how good of a public speaker you are, follow up with a few people after you give a presentation and say, “I’m hoping to improve my speaking skills. What do you think went well with my presentation? What would have made it twice as good?”

• Over the years, here’s what I’ve learned about what enables me to be my best:

  • I’ve received at least eight hours of sleep the night before.
  • I’ve done something productive early in the day, which motivates me to keep the momentum going.
  • I know what my desired outcome looks like before I start.
  • I have trust and camaraderie with the people I work with.
  • I’m able to process information alone (and through writing) before big discussions or decisions.
  • I feel like I’m learning and growing.

• Once I understood those facts, I was able to change a few habits to make it easier for me to operate in my ideal environment. Here are some examples:

  • I set up multiple “prepare for bed” alarms at 10:00 p.m., 10:15 p.m., and 10:30 p.m. so that my head can hit the pillow at 11:00 p.m. sharp.
  • I exercise for ten to fifteen minutes in the morning right after I wake up. It’s not much, but it gives me a sense of accomplishment that anchors the rest of the day.
  • I schedule half an hour of “daily prep” into my calendar so I can study my day and visualize how I want each meeting or work task to go.
  • I make an effort to become friends with my colleagues and learn about their lives outside of work.
  • I schedule “thinking time” blocks on my calendar so I can sort through and write down my thoughts on big problems.
  • Twice a year, I look back on the past six months and reflect on what I’ve gotten better at. Then, I set new learning goals for the next six months.

• I also set personal goals and do bigger look-backs every six months, which gives me a longer time frame to tackle ambitious projects and learn new skills.

• If your meetings tend to be dominated by a few individuals, try mediating the amount of airtime everyone gets. Be on the lookout for interruptions. If someone starts making a point but another loud voice cuts her off, provide cover by saying, “Hang on, Ann wasn’t finished.” As an added bonus, I’ve found that doing this also bolsters your own credibility.

• When creating new products, builders must determine which features are essential and which are “nice to have.” When forming a new team, managers try to hire the leaders or “anchors” before the rest of the group. When determining which patients to see in the emergency room, doctors will triage and tackle the most urgent issues first. Prioritization is key, and it’s an essential managerial skill.

• The best way to practice prioritization is to order any list you make by importance. Make sure that the things at the top are taken care of before you venture further down the list. For example, if you’ve got five tasks on your to-do list for today, rank them by priority and do number one before number two. If you have three goals for your team this half, force yourself to answer: “If I could only achieve one goal, which would it be?” If you have five open roles to hire for, pour your energy into filling the one that’s most critical.

• Effort doesn’t count; results are what matter.

Database Internals, Alex Petrov

Post Tag: booktheoryit

Детальное, но без больших подробностей (это искупается большим числом ссылок и рекомендаций для дальнейшего изучения) описание структур и алгоритмов для современных систем.

Заметки:

• Column-oriented stores are a good fit for analytical workloads that compute aggregates, such as finding trends, computing average values, etc. Processing complex aggregates can be used in cases when logical records have multiple fields, but some of them (in this case, price quotes) have different importance and are often consumed together.

• To decide whether to use a column- or a row-oriented store, you need to understand your access patterns. If the read data is consumed in records (i.e., most or all of the columns are requested) and the workload consists mostly of point queries and range scans, the row-oriented approach is likely to yield better results. If scans span many rows, or compute aggregate over a subset of columns, it is worth considering a column-oriented approach.

• Column-oriented databases should not be mixed up with wide column stores, such as BigTable or HBase, where data is represented as a multidimensional map, columns are grouped into column families (usually storing data of the same type), and inside each column family, data is stored row-wise. This layout is best for storing data retrieved by a key or a sequence of keys.

• Data files (sometimes called primary files) can be implemented as index-organized tables (IOT), heap-organized tables (heap files), or hash-organized tables (hashed files).

• Records in heap files are not required to follow any particular order, and most of the time they are placed in a write order. This way, no additional work or file reorganization is required when new pages are appended. Heap files require additional index structures, pointing to the locations where data records are stored, to make them searchable.

• In hashed files, records are stored in buckets, and the hash value of the key determines which bucket a record belongs to. Records in the bucket can be stored in append order or sorted by key to improve lookup speed.

• Index-organized tables (IOTs) store data records in the index itself. Since records are stored in key order, range scans in IOTs can be implemented by sequentially scanning its contents.

• Storing data records in the index allows us to reduce the number of disk seeks by at least one, since after traversing the index and locating the searched key, we do not have to address a separate file to find the associated data record.

• If the order of data records follows the search key order, this index is called clustered (also known as clustering). Data records in the clustered case are usually stored in the same file or in a clustered file, where the key order is preserved. If the data is stored in a separate file, and its order does not follow the key order, the index is called nonclustered (sometimes called unclustered).

• In this chapter, we started with a motivation to create specialized structures for on-disk storage. Binary search trees might have similar complexity characteristics, but still fall short of being suitable for disk because of low fanout and a large number of relocations and pointer updates caused by balancing. B-Trees solve both problems by increasing the number of items stored in each node (high fanout) and less frequent balancing operations. After that, we discussed internal B-Tree structure and outlines of algorithms for lookup, insert, and delete operations. Split and merge operations help to restructure the tree to keep it balanced while adding and removing elements. We keep the tree depth to a minimum and add items to the existing nodes while there’s still some free space in them

• A write-ahead log (WAL for short, also known as a commit log) is an append-only auxiliary disk-resident structure used for crash and transaction recovery. The page cache allows buffering changes to page contents in memory. Until the cached contents are flushed back to disk, the only disk-resident copy preserving the operation history is stored in the WAL. Many database systems use append-only write-ahead logs; for example, PostgreSQL and MySQL.

• Concurrency control is a set of techniques for handling interactions between concurrently executing transactions. These techniques can be roughly grouped into the following categories:

  • Optimistic concurrency control (OCC). Allows transactions to execute concurrent read and write operations, and determines whether or not the result of the combined execution is serializable. In other words, transactions do not block each other, maintain histories of their operations, and check these histories for possible conflicts before commit. If execution results in a conflict, one of the conflicting transactions is aborted.

  • Multiversion concurrency control (MVCC). Guarantees a consistent view of the database at some point in the past identified by the timestamp by allowing multiple timestamped versions of the record to be present. MVCC can be implemented using validation techniques, allowing only one of the updating or committing transactions to win, as well as with lockless techniques such as timestamp ordering, or lock-based ones, such as two-phase locking.

  • Pessimistic (also known as conservative) concurrency control (PCC). There are both lock-based and nonlocking conservative methods, which differ in how they manage and grant access to shared resources. Lock-based approaches require transactions to maintain locks on database records to prevent other transactions from modifying locked records and assessing records that are being modified until the transaction releases its locks. Nonlocking approaches maintain read and write operation lists and restrict execution, depending on the schedule of unfinished transactions. Pessimistic schedules can result in a deadlock when multiple transactions wait for each other to release a lock in order to proceed.

• The SQL standard [MELTON06] refers to and describes read anomalies that can occur during execution of concurrent transactions: dirty, nonrepeatable, and phantom reads.

  • A dirty read is a situation in which a transaction can read uncommitted changes from other transactions. For example, transaction T1 updates a user record with a new value for the address field, and transaction T2 reads the updated address before T1 commits. Transaction T1 aborts and rolls back its execution results. However, T2 has already been able to read this value, so it has accessed the value that has never been committed.

  • A nonrepeatable read (sometimes called a fuzzy read) is a situation in which a transaction queries the same row twice and gets different results. For example, this can happen even if transaction T1 reads a row, then transaction T2 modifies it and commits this change. If T1 requests the same row again before finishing its execution, the result will differ from the previous run.

• If we use range reads during the transaction (i.e., read not a single data record, but a range of records), we might see phantom records. A phantom read is when a transaction queries the same set of rows twice and receives different results. It is similar to a nonrepeatable read, but holds for range queries.

• There are also write anomalies with similar semantics: lost update, dirty write, and write skew.

  • A lost update occurs when transactions T1 and T2 both attempt to update the value of V. T1 and T2 read the value of V. T1 updates V and commts, and T2 updates V after that and commits as well. Since the transactions are not aware about each other’s existence, if both of them are allowed to commit, the results of T1 will be overwritten by the results of T2, and the update from T1 will be lost.

  • A dirty write is a situation in which one of the transactions takes an uncommitted value (i.e., dirty read), modifies it, and saves it. In other words, when transaction results are based on the values that have never been committed.

  • A write skew occurs when each individual transaction respects the required invariants, but their combination does not satisfy these invariants. For example, transactions T1 and T2 modify values of two accounts A1 and A2. A1 starts with 100$ and A2 starts with 150$. The account value is allowed to be negative, as long as the sum of the two accounts is nonnegative: A1 + A2 >= 0. T1 and T2 each attempt to withdraw 200$ from A1 and A2, respectively. Since at the time these transactions start A1 + A2 = 250$, 250$ is available in total. Both transactions assume they’re preserving the invariant and are allowed to commit. After the commit, A1 has -100$ and A2 has -50$, which clearly violates the requirement to keep a sum of the accounts positive [FEKETE04].

• The lowest (in other words, weakest) isolation level is read uncommitted. Under this isolation level, the transactional system allows one transaction to observe uncommitted changes of other concurrent transactions. In other words, dirty reads are allowed.

• We can avoid some of the anomalies. For example, we can make sure that any read performed by the specific transaction can only read already committed changes. However, it is not guaranteed that if the transaction attempts to read the same data record once again at a later stage, it will see the same value. If there was a committed modification between two reads, two queries in the same transaction would yield different results. In other words, dirty reads are not permitted, but phantom and nonrepeatable reads are. This isolation level is called read committed. If we further disallow nonrepeatable reads, we get a repeatable read isolation level.

• The strongest isolation level is serializability. As we already discussed in “Serializability”, it guarantees that transaction outcomes will appear in some order as if transactions were executed serially (i.e., without overlapping in time). Disallowing concurrent execution would have a substantial negative impact on the database performance. Transactions can get reordered, as long as their internal invariants hold and can be executed concurrently, but their outcomes have to appear in some serial order.

• Transactions that do not have dependencies can be executed in any order since their results are fully independent. Unlike linearizability (which we discuss in the context of distributed systems; see “Linearizability”), serializability is a property of multiple operations executed in arbitrary order. It does not imply or attempt to impose any particular order on executing transactions. Isolation in ACID terms means serializability [BAILIS14a]. Unfortunately, implementing serializability requires coordination. In other words, transactions executing concurrently have to coordinate to preserve invariants and impose a serial order on conflicting executions [BAILIS14b].

• Some databases use snapshot isolation. Under snapshot isolation, a transaction can observe the state changes performed by all transactions that were committed by the time it has started. Each transaction takes a snapshot of data and executes queries against it. This snapshot cannot change during transaction execution. The transaction commits only if the values it has modified did not change while it was executing. Otherwise, it is aborted and rolled back.

• If two transactions attempt to modify the same value, only one of them is allowed to commit. This precludes a lost update anomaly. For example, transactions T1 and T2 both attempt to modify V. They read the current value of V from the snapshot that contains changes from all transactions that were committed before they started. Whichever transaction attempts to commit first, will commit, and the other one will have to abort. The failed transactions will retry instead of overwriting the value.

• A write skew anomaly is possible under snapshot isolation, since if two transactions read from local state, modify independent records, and preserve local invariants, they both are allowed to commit [FEKETE04]. We discuss snapshot isolation in more detail in the context of distributed transactions in “Distributed Transactions with Percolator”.

• As do other books and papers on the subject, we use B-Trees as a typical example of mutable structure and Log-Structured Merge Trees (LSM Trees) as an example of an immutable structure. Immutable LSM Trees use append-only storage and merge reconciliation, and B-Trees locate data records on disk and update pages at their original offsets in the file.

• Since files are immutable, insert, update, and delete operations do not need to locate data records on disk, which significantly improves write performance and throughput. Instead, duplicate contents are allowed, and conflicts are resolved during the read time. LSM Trees are particularly useful for applications where writes are far more common than reads, which is often the case in modern data-intensive systems, given ever-growing amounts of data and ingest rates.

• In other words, a Bloom filter can be used to tell if the key might be in the table or is definitely not in the table. Files for which a Bloom filter returns a negative match are skipped during the query. The rest of the files are accessed to find out if the data record is actually present. Using Bloom filters associated with disk-resident tables helps to significantly reduce the number of tables accessed during a read.

• We often use the terms concurrent and parallel computing interchangeably, but these concepts have a slight semantic difference. When two sequences of steps execute concurrently, both of them are in progress, but only one of them is executed at any moment. If two sequences execute in parallel, their steps can be executed simultaneously. Concurrent operations overlap in time, while parallel operations are executed by multiple processors

• To protect a system from propagating failures and treat failure scenarios gracefully, circuit breakers can be used. In electrical engineering, circuit breakers protect expensive and hard-to-replace parts from overload or short circuit by interrupting the current flow. In software development, circuit breakers monitor failures and allow fallback mechanisms that can protect the system by steering away from the failing service, giving it some time to recover, and handling failing calls gracefully.

• Two-phase commit (2PC) is usually discussed in the context of database transactions. 2PC executes in two phases. During the first phase, the decided value is distributed, and votes are collected. During the second phase, nodes just flip the switch, making the results of the first phase visible. 2PC assumes the presence of a leader (or coordinator) that holds the state, collects votes, and is a primary point of reference for the agreement round.

• Paxos Algorithm The Paxos algorithm can be generally split into two phases: voting (or propose phase) and replication. During the voting phase, proposers compete to establish their leadership. During replication, the proposer distributes the value to the acceptors.

Карта культурных различий. Как люди думают, руководят и добиваются целей в международной среде, Эрин Мейер

Post Tag: booknon-fiction

Не знаю на сколько все изложенное правда - выглядит достоверно. Да и обратить внимание на тонкие моменты коммуникации всегда полезно.

Заметки:

• Этот богатейший кладезь информации используется для формирования восьмикомпонентной модели, лежащей в основе данной книги. Каждая из восьми шкал этой модели описывает одну из ключевых областей, о которых должны знать менеджеры, и служит для демонстрации расположения культур вдоль спектра – от одной крайней точки до другой. Вот эти восемь шкал.

  • Коммуникация: низкий контекст или высокий контекст.
  • Критика: прямая критика или непрямая критика.
  • Убеждение: вначале принципы или вначале практика.
  • Лидерство: эгалитарное или иерархическое.
  • Принятие решений: на основе консенсуса или сверху вниз.
  • Доверие: на основе решаемых задач или на основе отношений.
  • Несогласие: конфронтация или избегание конфронтации.
  • Планирование времени: линейное время или гибкое время.

• Конечно, все мировые культуры используют смягчители, но некоторые культуры используют их в большей степени, чем другие. Британцы – мастера этого дела, в результате чего общение с ними часто ставит других в тупик. Возьмем, например, объявление, сделанное пилотом Британских авиалиний Эриком Муди в 1982 году, после того как самолет пролетел через облако вулканического пепла над Индонезией: «Еще раз добрый вечер, дамы и господа. Говорит капитан Эрик Муди. У нас небольшая проблема в том, что все четыре двигателя отказали. Мы делаем все возможное, чтобы они заработали, и надеюсь, что это вас не слишком сильно огорчит. И не мог бы, пожалуйста, главный стюард пройти в кабину экипажа?» К счастью, самолет смог спланировать достаточно далеко, чтобы выйти из облака пепла, и двигатели перезапустились, что позволило самолету безопасно и без пострадавших приземлиться в аэропорту Халим Перданакусума в Джакарте. Запись объявления Муди с тех пор широко цитировалась в качестве классического примера смягчения.

• «В Германии мы стараемся понять теоретическую концепцию до того, как применять ее на практике. Вначале мы анализируем все концептуальные данные и только потом делаем выводы. Когда коллеги, принадлежащие к культурам типа американской или английской, делают нам презентации, мы не понимаем, что они привыкли мыслить иначе, чем мы. Поэтому, когда они начинают рассказывать о своих выводах и рекомендациях без определения параметров и объяснения того, как они получили эти выводы, это нас шокирует.

• Два типа аргументации: вначале принципы или вначале практика

  • В аргументации типа «вначале принципы» (которую иногда называют дедуктивной аргументацией) выводы или факты получают исходя из общих принципов или концепций. Например, мы можем начать с общего принципа: «Все люди смертны». Затем мы переходим к более конкретному утверждению: «Джастин Бибер – человек». Это приводит нас к выводу: «Джастин Бибер умрет».

  • В аргументации типа «вначале практика» (которую иногда называют индуктивной аргументацией) общие выводы делаются на основе фактических наблюдений реального мира. Например, если вы сто раз приедете в мой родной город в Миннесоте в январе или в феврале и каждый раз заметите, что температура значительно ниже нуля, вы сделаете вывод, что зимы в Миннесоте холодные (и что для приезда в Миннесоту зимой требуются теплое пальто с шарфом, шерстяная шапка, перчатки и обогревательные наушники). В этом случае вы наблюдаете данные из реального мира и, базируясь на этих эмпирических наблюдениях, делаете более широкие выводы.

• В западных культурах мы видим значительные различия между способами мышления «вначале практика» и «вначале принципы». Но рассмотрение различий между азиатским и западным способами мышления требует другого подхода. В Азии принят стиль мышления, который мы называем холистическим, в то время как западный стиль мышления можно назвать конкретным.

• «Китайцы мыслят от макро к микро, в то время как западные люди мыслят от микро к макро. Например, при написании адреса китайцы указывают сначала провинцию, потом город, район, квартал и номер дома. Западные люди поступают наоборот – они начинают с номера дома и постепенно добираются до названия города и страны. Точно так же китайцы вначале упоминают фамилию, в то время как западные люди – имя. И еще китайцы указывают год перед месяцем и датой. Снова – наоборот, по сравнению с Западом». Легко видеть, как эти различия в характерной последовательности мышления могут создавать трудности или непонимание при общении людей, принадлежащих к азиатским или к западным культурам.

• Вы можете заметить, что типы вашего доверия по отношению к разным людям сильно различаются. Различия могут быть сложными, но существует одно простое разграничение: доверие может быть когнитивным или аффективным.

  • Когнитивное доверие основывается на вашей уверенности в профессиональных достижениях, умениях и надежности другого человека. Это доверие рождается из головы. Оно часто возникает в результате деловых отношений: мы работаем вместе, ты делаешь свою работу хорошо и тем самым показываешь, что ты – надежный, приятный в общении, последовательный, умный и откровенный человек. Результат: я тебе доверяю.

  • Аффективное доверие возникает из ощущения эмоциональной близости, эмпатии или дружбы. Это доверие рождается из сердца. Мы вместе смеемся, вместе отдыхаем и видимся в неформальной обстановке, поэтому я чувствую к тебе привязанность или эмпатию, и уверен в том, что ты чувствуешь ко мне то же самое. Результат: я тебе доверяю.

Селфи, Уилл Сторр

Post Tag: bookpsychology

Очень интересный авторский обзор истории становления “я” - как мы относимся к себе, на что, как мы думаем, способны и достойны. И жанр интересный - не то нон-фикшен, не то селф-хелп.

Все здорово, но не много не хватает объективности, очень чувствуется “авторность” в интерпретации фактов.

Заметки:

• Если все вышеперечисленное верно, это приводит нас к тревожному выводу. Представьте на секунду такую модель функционирования человека: вы зомби, ваше поведение автоматическое, иногда хаотичное, и единственная причина, по которой вам кажется, будто бы вы контролируете свое поведение, — лживый голос в вашей голове, объясняющий вам, кто вы есть. Когда вы совершаете какой-то поступок, например решаете, кто вам нравится, или избиваете кого-то до смерти на улице у лондонского ночного клуба, этот тихий голос в вашей голове уверяет вас, что ваши действия были результатом осознанного решения, которое приняли вы сами, а затем выдвигает вам причины правильности такого поступка. Но на самом деле вы всего лишь зомби, лишенный свободы воли, которого обманом заставили поверить, будто он может делать осознанный выбор. Не кажется ли это странным? Пожалуй, да. Однако большинство ученых считают, что это правда. Печальный факт состоит в том, что совершаемые нами поступки частично или полностью (тут нет единого мнения) контролируются нашим бессознательным

• По-видимому, когда мы активно меняем свою жизнь к лучшему и развиваем сюжет, придающий ей значение, наш мозг и тело положительно реагируют на это. Нейробиолог Роберт Сапольски утверждает, что система поощрения дофамином, которая управляет в мозге нашим поведением, награждая нас маленькими порциями удовольствия, более активна не тогда, когда мы получаем желаемое вознаграждение, а когда мы только находимся в его поисках. Тем временем, согласно работе профессора генетики Стива Коула (18) и его коллег, наше физическое здоровье может улучшиться (в том числе за счет снижения риска сердечно- сосудистых и нейродегенеративных заболеваний, а также усиления иммунитета), если мы будем заниматься чем-то значимым для нас, — такое состояние Аристотель называл эвдемоническим счастьем. «Это что-то вроде преследования благородной цели», — объяснил мне

• Но если в нас заключено все необходимое для успеха, то из этого естественно следует, что неудача является нашей и только нашей виной. Это жестокий и ограниченный образ мышления, который пришел в нашу эпоху перфекционизма из прошлого — через Уилла Шутца и Фрица Перлза прямиком от целителей верой и сторонников лечения внушением, живших еще в Америке XIX века, таких как Смит Вигглсворт и Мэри Бейкер Эдди. Вы просто недостаточно сильно этого хотели. Вы просто не верили

• Экономика США опиралась на массовое производство, а средний класс зарабатывал достаточно, чтобы покупать производимые страной товары, в том числе благодаря протекционизму профсоюзов и государства. Но затем наступили 1970-е годы, и в США и Великобритании все пошло наперекосяк. Экономика стагнировала, инфляция ускорилась, а рынки ценных бумаг — обрушились. Следом разразились нефтяной кризис, кризис сталелитейной отрасли, банковский кризис, случился «никсоновский шок», а правительство Великобритании ввело трехдневную рабочую неделю. ВВП упал, профсоюзы объявили забастовку, миллионы людей потеряли работу

• До 1940-х годов богатейший 1% населения США получал 16% национального дохода. За годы «Великой компрессии» его доля сократилась до менее 8%, а с 1979 по 2009 год выросла до 23%. С 1978 по 2014 год зарплаты директоров компаний выросли почти на 1000%, если сделать поправку на инфляцию

• Один из тезисов, описывающих нашу культуру, состоит в том, что мы можем быть кем угодно: чтобы прийти первым в неолиберальной гонке, нужно иметь мозги, мечту и жгучее желание для ее воплощения. Этот посыл доносится до нас отовсюду: из фильмов, из восторженных и вдохновляющих новостей и постов в социальных сетях, из рекламы, книг по саморазвитию, школьных классов и телевизора. Мы усваиваем его, делаем его неотъемлемой частью самоощущения. Однако этот посыл ошибочен. Точнее, это обман, занявший центральное место в эпохе перфекционизма. Я считаю, что это и есть причина бесчисленных страданий. Вот вам истина, которой с вами не поделятся книги-бестселлеры, популярные коучи-мотиваторы, консультанты по вопросам поиска счастья, гуру или сценаристы голливудских блокбастеров. Вы ограничены. Вы несовершенны. И вы ничего не можете с этим поделать.